ПРОИЗВОДСТВЕННАЯ ТРАВМА
Жизнь в Ново-шахтинске
после катастрофы и вручения наград
Спустя три
дня после спасения последней партии шахтеров с
шахты «Западная-Капитальная», просидевших на
основном месте работы безвылазно пять дней,
Новошахтинск покинули спасатели, высокое
начальство и средства массовой информации. Город
приходил в себя, как после тяжелого похмелья —
муторно, но привычно.
Справка «Новой
газеты»
В марте 2002 года владелец
шахты — ОАО «Ростовуголь» был объявлен
банкротом. Имущество было взято в аренду ООО
«Компания «Ростовуголь». Февральская авария
принесла «Компании «Ростовуголь» 300 миллионов
рублей убытков. Министерство энергетики РФ еще
до последней аварии собиралось прекратить
договор с «Компанией «Ростовуголь», а четыре
шахты из семи закрыть.
VIP-пациенты.
Горбольница
У заместителя
главного врача Юрия Михайловича живой интерес
корреспондента к состоянию здоровья спасенных
шахтеров энтузиазма не вызвал. «Все шахтеры — в
удовлетворительном состоянии», — отчеканил он,
предполагая завершить беседу на этой
оптимистической ноте. Пришлось поинтересоваться
диагнозами. Доктор выдержал усталую паузу и
нехотя достал список пострадавших со словами:
«Да ничего серьезного — обострения хронических
болячек. Мы, честно говоря, морги готовили…».
Третий день в
новошахтинской больнице шахтеров лечили, судя по
предъявленному документу, от обструктивного
хронического бронхита, гипоксической
энцефалопатии. По этим профзаболеваниям, которые
у шахтеров неизбежно возникают после нескольких
лет «забойной» жизни, им больничный лист не
положен. Чтобы выздороветь, нужно поменять
профессию, а не курс лечения.
Юрий Михайлович сообщил:
«Да мы их на второй же день могли выписать.
Капельницы от обезвоживания, грелки и 50 граммов
разведенного спирта внутрь — мы их этим на ноги
уже к вечеру подняли. Самый тяжелый, Иванов,
только день в реанимации полежал — и все. У них
даже с психикой все в порядке оказалось, их
профессор из Ростова осматривал.
Но выписывать мы их пока
не будем. Пусть пока полежат». На реабилитацию
шахтеров областной фонд медстрахования должен
перечислить средства.
В больницу, построенную в
Новошахтинске в годы первых пятилеток, деньги
пока не поступали — ждут. Первым материальную
помощь пострадавшим оказал детский сад поселка
Самбек, приславший шахтерам 6 трехлитровых банок
компота, банку аджики и 4 банки варенья. Доктор
подвинул ко мне тетрадный лист со списком
присланного детского питания и зачем-то сказал:
«У меня папа 36 лет на шахте отработал. Я еще
пацаном был. Он меня как-то на шахту привел,
показал забой и сказал: «Будешь плохо учиться —
сюда придешь работать…».
Прибыль от аварии
Больной Карлов стоял
у выхода из больничного корпуса на
противопоказанном его здоровью сквозняке и
курил. Кашлял и курил. Рядом, вплотную, стояла
жена и смотрела на него не отрываясь. Про такой
взгляд еще говорят — «наглядеться не может». За
три дня после спасения Василий, можно сказать, и
выспаться толком не успел. Сначала толпами
ходили журналисты, потом начальство. От первых
пользы никакой — только слава, от вторых проку
больше — в больницу всем шахтерам принесли
материальную помощь от губернатора Чуба — 11
тысяч 600 рублей и задолженность по зарплате с
марта по сентябрь — еще 12 тысяч. Ростовский
предприниматель Мельников подарил пострадавшим
шахтерам по джинсовому костюму и пуховику. У
спасенных теперь своя униформа.
Семейная бухгалтерия
Карловых в прибыль от аварии внесла свои
коррективы — после раздачи всех долгов денег
осталось тысяч двенадцать. Учитывая, что
единственный кормилец семьи с двумя
несовершеннолетними детьми Василий Карлов
теперь безработный, эти деньги «на жизнь» будут
тратить медленно, «а там посмотрим».
Вчера к спасенным
приходили мужики с шахты. Им тоже славы досталось
— местная газета «Ориентир» написала:
«Настоящий рекорд установили шахтеры,
пробивавшие тоннель к заточенным товарищам… Без
сна и отдыха трудились на засыпке скипового
ствола шахты автомобилисты, возившие камень…».
За мужество и «по большому счету — героизм» тем,
кто бил тоннель под землей, было заплачено по 500
рублей, мужики на «КамАЗах» сокращали
потенциальный уголовный срок своего начальства
бесплатно.
В понедельник свою
благодарность вместе с наградами присовокупил
президент Путин. Сказал все слова, что положены,
опять про мужество и героизм. Про единственную
баню на сто тысяч жителей Новошахтинска в
Георгиевском зале, понятное дело, говорить не
принято…
Шахта стерпит
О втором и третьем ЧП
на «Западной», которые случились спустя два дня
после спасательной операции, в СМИ сообщили
короткой строкой — «Жертв нет». О том, что на этот
раз опять чудом уцелели люди, — ни слова.
Подробности этих событий можно было узнать,
прислушавшись к любому уличному разговору. О них
здесь рассказывали уже с интонацией свидетелей,
которые за минувшую неделю привыкли относиться к
чуду как к обыденности.
29 октября, через день
после победных реляций, окончательно обрушился
основной ствол шахты. Водитель «КамАЗа» успел
выскочить из уходившей под землю машины за доли
секунды. 31 октября как карточный домик сложилась
70-метровая башня обогатительной фабрики,
непосредственно примыкавшей к шахте. Почему в
зону, опасную для жизни, пустили людей буквально
сразу после крупнейшей катастрофы, вопрос не для
прокурора. Это вопрос риторический. Страна такая.
Шахта терпела долго. В
феврале здесь была авария. Прорыв ликвидировали.
Через месяц — опять затопление, уже от паводка.
Опять кое-как залатали дыры. А всего за две недели
до аварии шахта проходила комплексную проверку,
организованную «Ростовуглем» и Гостехнадзором.
Шахту признали годной… Исчерпывающий ответ на
вопрос, зачем руководство шахты ежедневно
рисковало людьми, довелось услышать в местном
автобусе: «Это они нам говорят, что шахта
убыточная и угля уже нет. А самосвалы с углем по
ночам от шахты уходят».
Несколько лет назад
ученые предсказывали, по какому сценарию будут
развиваться события, практически точно называя
дату катастрофы. Доклад был доведен до сведения
руководства Новошахтинска и засекречен.
Для Новошахтинска
закрытие шахт — это не только тотальная
безработица, это еще и холод. Две трети всего
жилого фонда отапливается углем. На семью на зиму
нужно 12 тонн. В городе — 116 тысяч жителей.
Город молчит
Все долгие шесть дней
спасательной операции город следил за событиями,
переключая центральные каналы, местное же
телевидение крутило напропалую мультики. Так
зачастую бывает у безнадежных больных, которые
не хотят знать свой диагноз даже накануне смерти.
Похороны единственной
жертвы катастрофы на «Западной» Сергея Войтенка
по сути стали похоронами города-шахтера. Вслух об
этом здесь не говорят, хотя каждый знает — именно
на «Западной» было установлено водооткачивающее
оборудование, которое обеспечивало
жизнедеятельность трех действующих шахт —
«Западной», «Комсомольской правды» и шахты имени
Ленина. Без «водооткачки» оставшиеся две шахты
затопит водой в ближайшие месяцы. Если прогноз
сбудется, а против сил природы не особо и попрешь,
зиму Новошахтинск встретит с тремя тысячами
новых безработных.
Социальный катаклизм?
Вряд ли.
Передовой класс рабочего
класса — так определял угольщиков и нефтяников,
если не изменяет память, школьный учебник
истории двадцатилетний давности — в октябре
2003-го в Новошахтинске выглядит не слишком
убедительно. Последний всплеск рабочего
самосознания здесь был отмечен два года назад,
когда из-за полугодовой задолженности по
зарплате угольщики с «Западной» перекрыли
дорогу в Украину. Продержался кипящий разум
рабочего класса ровно день, после чего, получив
месячную зарплату, отправился отмечать
достигнутую победу.
За последнее десятилетие
(и этот факт новошахтинской жизни подтверждали в
разговоре со мной все собеседники) мало-мальски
самостоятельные мужики с шахты ушли. Остались те,
которым до пенсии — считаные годы, либо те,
которым уже все равно — «лишь бы дожить до
завтра» (цитата из Василия Карлова). Надо
говорить, что те, которым все равно, люди в
подавляющем большинстве либо крепко пьющие, либо
безнадежно бедные? Полгода не получать зарплату
и покорно выходить в шахту — о таком электорате
можно только мечтать. Новошахтинск накануне
предстоящих президентских выборов в этом смысле
— идеальный город.
Жизнь после аварии
ветерана Лялина
Петр Павлович Лялин,
шахтер с тридцатилетним стажем, после выписки из
больницы из дому не выходит. Лежит на диване — и
лечится. Принимает сердечные таблетки и «для
головы тоже». В больничном листе шахтера,
спасенного в первой партии, в графе диагноз
значится — «производственная травма». По-умному
эта формулировка обязывает работодателя платить
Лялину страховку. Но ни страховки, ни акций от
родной шахты у Петра Павловича на память не
осталось. Может, и не особо нужно. Он про эти
бумажки все равно мало что понимает. Петру
Павловичу только обидно, что уголь для отопления
ему на шахте выделили, а везти не везут. Он
достает кипу бумажек — чеков, из которых следует,
что он эти 12 тонн заработал и доставку оплатил.
Жена напоминает: «Ты еще про «регресс»
расскажи!». Регресс — это надбавка к зарплате за
профзаболевание. У Лялина их два — вибрационная
болезнь рук и бронхит. Получить «регресс» можно,
стоит эта услуга, в смысле взятка, в
специализированном диспансере 30 тысяч рублей —
зарплата шахтера за 15 месяцев.
Вера Харитоновна, жена
Лялина, говорит ему: «Да бог с ней, с надбавкой.
Сиди вот теперь дома. Живой — и ладно».
Живой Лялин выходит
кормить собаку, а Вера Харитоновна, пока нет мужа,
рассказывает, как последние полгода кормилец
отправлялся в шахту, взяв в «тормозке» чай без
бутерброда, а в качестве спецовки — ее старые
рабочие штаны. Возвращается Лялин со двора с той
же, не сходящей с лица улыбкой, которая бывает у
людей, которые про жизнь что-то особое поняли и
всем подряд рассказывать не намерены.
Иногда такое состояние
называют счастьем. По большому —
послеаварийному — счету у Петра Павловича и Веры
Харитоновны все для него есть. Квартира в
двухэтажном доме с печкой и сортиром на улице,
пенсия на двоих — 3 тысячи 600 рублей, честная
трудовая биография.
— А что-то государство вам
осталось должно?
Лялин на секунду
задумывается, опять блаженно улыбается…
— Да ничего, угольку бы
отдали.
Наталья ЧЕРНОВА, наш
спец. корр., Новошахтинск — Москва
06.11.2003
|
